Снилось, что я сбежала из психушки. Меня там держали за вполне реальное какое-то психическое расстройство, которое я осознавала, но и которое не бросалось в глаза при общении. Сделала я это очень тихо и элегантно, просто ушла неторопливым шагом, когда все отвернулись. И вместо того, чтобы - хотя, я даже не знаю, что в этих ситуациях делать надо? - я пошла на встречу с одноклассниками. читать дальше

У нас был милый рейд по кафешкам, причем, безалкогольный, и мне было с ними очень весело и спокойно. Я в полной мере осознавала, что я больна, что я в розыске, но меня это не колыхало. Первое чувство, которое мне хорошо запомнилось - чувство секрета в груди, осознания своей нездоровости, и целенаправленного шагания в сторону проблем.

В какой-то момет я замечаю не то полицейский патруль, не то патруль просто сторожил порядка, который шел к нашему кафе. У них есть ориентировка на меня, и я точно знаю - стоит им только меня заметить, как они тут же меня узнают, схватят и отвезут обратно в психушку. Я хватаю за руку Хильду - куда же без Хильды в моем сне? - и дрожащим, срывающимся голосом говорю ей о том, что нам нужно бежать. Хильда, видать, тоже представляла интерес в психушке, так как нервничать стала не меньше моего. И нас заметили, так как я слышала хрипящий голос рации, докладывающий о девушке в кафе, на меня похожей. Уж не знаю, кто из нас двоих придумал этот чудо-выход из ситуации, но дальше события развивались крайне забавно.

Мы выскочили из кафе с противоположной стороный и практически налетели на машину инкассации. Ее вел наш знакомый парень, и мы едва ли не запрыгнули ему на капот.

- Спрячешь нас, спрячешь? - орали мы ему, хотя сами уже бежали к дверям.

Он повел плечом, мол, нет проблем, и мы заскочили в машину. Несмотря на то, что водитель машины инкассации - очень серьезная и страшная должность, наш друг относился к ней крайне наплевательски. Задние двери машины даже не были заперты, а болтались при движении. Вскочив в машину, мы их плотно заперли и затаились, как мыши под веником. Внутри сидел его напарник, представляя из себя меланхоличного и ко всему безразличного человека. Далее у нас, как у самых правильных людей, случился разрыв шаблона из-за отношения друга к работе.

- А разве у тебя не должно тут быть закрыто? - спрашивали мы его.

- Должно, - соглашался он, демонстрируя верх безразличия.

- А разве не должно тут быть так-то?

- Должно, - вновь соглашался он, уверенно ведя машину по таким синусоидальным буграм, что мы только чудом держались на месте.

За этими разговорами и расспросами мы подуспокоились и решили выглянуть в окно. Сказать, что мы офигели, ничего не сказать - нас везли по солнечной, пустынной местности, которая ярко была разбавлена островками зеленых оазисов и большими белыми домами как в мультике про Алладина, да еще и с явно арабским витражом. Да, мы оказались в другой стране. То есть дело обстояло так:

- мы - сбежавшие из психушки девицы

- находимся в розыске

- незаконно пересекли границу чужой страны и находимся в ней без каких-либо документов.

Пожалуй, в этот момент я испытала то чувство, какое испытывают герои фильмов, которым уже нечего терять. Это ощущение "перешагнул черту", после которого уже можно творить все, что хочешь, потому что нечего терять. Как говорится, "один хрен уже накосячили". Одновременно с этим как-то полегчало. Мост уже сожжен, впереди только неприятности, если не со стороны своей страны, то со стороны чужой страны обязательно.

Что же я стала делать? Фотографировать окружающую меня красоту на телефон. Что же еще?

Друг высадил нас у какого-то большого торгово-развлекательного центра, по которому я продолжала бегать с телефоном, игнорируя Хильдины "не отходи от меня, потеряемся" и периодически пряча лицо и просто прячась от местных. Где-то после второго этажа сон пошел по ерунде, и вскоре я проснулась.